«Я всю жизнь чувствовал себя аутсайдером»

В прокат выходят «Особенные» — новый фильм режиссеров международного хита «1+1» Оливье Накаша и Эрика Толедано, сочувственно, страстно и не без юмора рассказывающий о деятельности двух реальных парижских ассоциаций помощи людям с аутизмом и подросткам из неблагоприятной социальной среды, а также их борьбе с безличной французской бюрократией. Главу одной из ассоциаций в «Особенных» сыграл суперзвезда французского и мирового кино Венсан Кассель, который рассказал «Ленте.ру» о работе над картиной.

Вы вообще быстро смогли осмыслить природу актерской профессии, механику, которую она подразумевает?

Венсан Кассель:В первую очередь, режиссерами. Для меня это всегда самый главный определяющий фактор. Потом я узнал о теме фильма — очень сильно отличающейся от всего, что я делал в прошлом. Ну и в третьих — Реда Катеб. Я давно слежу за его карьерой, и мне всегда казалось, что между нами есть что-то общее. Пусть, наверное, я и не смогу объяснить словами, что именно. В общем, я был очень «Особенными» заинтересован — не по одной, а по нескольким причинам. Точнее даже, по всей ауре этого проекта. И сразу понял, что это будет новый для меня опыт.

У вас вышла долгая и прекрасная карьера. Как думаете, благодаря чему?

Когда ты играешь кого-то, кто на самом деле существует, положительный момент в том, что вы можете познакомиться и провести вместе какое-то время — что я и сделал. Но еще важнее для меня была возможность побыть с детьми, которыми Стефан занимается. Не буду скрывать, мне было страшно — из-за отсутствия опыта и знаний о предмете. И, конечно, при первой встрече с ними я был... Сказать, что я был тронут — ничего не сказать. Я даже подошел к режиссерам, Эрику и Оливье, и спросил: «А вы точно уверены, что это комедия?» Потому что в этой теме нет ничего смешного. Я не сразу понял, чего они хотят достичь — то есть находить юмор в ситуациях, а не в каких-нибудь специально прописанных в сценарии шуток (которых в «Особенных» и не было). И даже когда мы снимали, то мне не казалось, что хоть что-то из того, что мы делали, сможет кого-то рассмешить. Меня это беспокоило немного — я и так-то не король комедии! По крайней мере, если судить по моей фильмографии. Но, вы знаете, я ведь доверился Накашу и Толедано, потому что знал, что они смогут снять кино доходчивое и доступное. А в итоге приходил каждый день со съемок домой и был... Не опечален, нет, но... растроган. Стал понимать, что мы делаем что-то важное. А тот факт, что «Особенные» при этом еще и фильм легкий, не избегающий юмора или абсурда, делает его еще важнее.

Расскажите, каково было работать с Накашем и Толедано. Чем они вас смогли удивить?

Когда ты погружаешься в их мир, то самое главное — и это то, чего я хотел добиться в этой роли на самом деле — это нащупать правильную дистанцию. Потому что твоим первым чувством неизбежно оказывается жалость — пока очень быстро не осознаешь, что жалость в этом мире неуместна. Заниматься детьми с аутизмом — это работа. Ты должен сосредоточиться на том, чтобы суметь установить коммуникацию — и это самое главное, то, без чего никакая забота не будет возможной. И с этими ребятами ты часто оказываешься в ситуациях настолько абстрактных и нестандартных, что именно определенная дистанция, если ты сумел ее найти, как раз и помогает тебе посмотреть на происходящее с долей юмора, с улыбкой. От жалости нужно избавляться в первую очередь. Ты с этими детьми не для того, чтобы выплакаться. А чтобы работать. А это проще и эффективнее делать в позитивном, нормальном настроении.

Это не худшее качество, если так посмотреть.

Вообще, эти сцены были нужны, чтобы показать, насколько сильно жизнь персонажа посвящена детям-аутистам — у него не только нет времени на себя, но уже нет больше и привычки о себе заботиться. И Стефан Бенаму такой же. Что меня потрясло при первой же нашей встрече — он всегда обеспокоен. Ты буквально кожей чувствуешь во время разговора его нервозность, ощущаешь, что мыслями он весь в работе, все время думает о проблемах, которые должен решить. И когда я как-то спросил его, что им движет, он ответил так: «Все очень просто. Дети». У него нет собственных детей — но в то же время у него сорок детей, понимаете?

У «Особенных» есть и определенное политическое измерение — фильм показывает, что несмотря на образ Франции как эгалитарной страны, даже такие безусловно благие инициативы, как помощь аутистам, могут сталкиваться с проблемами вроде бюрократии или даже судов.

Конечно! Я всю жизнь чувствовал и продолжаю чувствовать себя аутсайдером. Никогда не принадлежал ни к одной четко определенной группе, ни к какому коллективу, ни к какой общности. Всегда был немного в стороне от всего подобного. Всегда был сам по себе. Мне так комфортнее — меньше ярлыков, меньше лишних обобщений на свой и чужой счет. Я француз, я актер — и это, пожалуй, и все. Ну, может быть, я еще человек своего поколения. Но что это в наши времена обо мне сообщает? Очень немногое(улыбается).

Ваш герой во многом аутсайдер, что фильм подчеркивает самыми разными решениями — тем, как подает его иудаизм, например. Вам легко было себя с ним соотносить?

Да, даже у нас никакое подвижничество не дается легко — особенно в таком сложном деле. У Франции большая и довольно славная — со времен Наполеона, представляете, — история работы на поле социальной помощи. Но и мы все больше и больше по разным причинам, включая общие мировые тенденции, это теряем. Соцподдержка обходится все дороже — а правительство больше обеспокоено угождением капиталистической махине, чем адаптацией к новым условиям. Поэтому у нас и возникло Движение «желтых жилетов», а в Париже одни протесты сменяют другие — люди недовольны тем, что мы теряем то, что делало Францию Францией. И тот факт, что полиция стала прибегать во время этих протестов к довольно серьезному насилию, чего не происходило раньше, возмутителен. Ведь Франция не просто всегда была за протесты. Франция это и есть протест. В моем детстве каждые выходные в Париже проходили какие-то протесты. И они могут утомлять или наскучить, но я всегда этим фактом гордился. Французы — нация, которая все время жалуется.

Еще один источник юмора в фильме — сцены свиданий вслепую, на которые ходит ваш герой и на которых он ведет себя максимально неловко. Каково было играть их вопреки вашему куда более привычному амплуа, близкому к образу мачо?

Пока у тебя есть эта возможность — публично жаловаться и высказывать недовольство.

Что вы чувствовали, работая с ребятами с аутизмом, — и во время подготовки к роли, и уже потом на съемочной площадке?

Меня впечатлило то, как каждый из них, работая в паре, всегда умеет послать свое эго туда, где ему самое место. Мы же все время от времени, вдруг начинаем выпячивать себя, поддавшись то страху, то гневу. Я замечал и у них иногда этот импульс — но тут же другой всегда находил в себе силы быть выше и сказать: «Стоп! Что мы делаем? Осторожнее». И все тут же становилось на свои места. Это определенная мудрость. И их двое! А значит, один из них всегда может остудить ситуацию. Так что работа с ними не была похожа на тестостероновую гонку, как, к сожалению, часто бывает в кино. Возможно, тот факт, что Эрик и Оливье работают в паре, помогает им лучше контролировать и ситуацию, и атмосферу на площадке. Мне с ними было легко.

В данном случае у вас был еще и реальный прототип — создатель и глава занимающейся поддержкой аутистов организации «Молчание праведных» Стефан Бенаму. Это облегчало или осложняло вам работу?

Спасибо. Я, к счастью, рано понял, что делаю свою работу не для кого-то другого, не ради других, а для самого себя. А это значит, что я должен делать то, что приносит удовольствие, то, во что верю. У меня никогда не было никакого плана, никакой карьерной стратегии — кроме одного: делать то, что нравится. А когда ты выбираешь именно такой путь, твоя работа, твоя карьера становится отражением тебя самого. И мне это очень нравится. Потому что ты руководствуешься своим вкусом, своими инстинктами — и со временем и при должном старании можешь в награду получить ответ на вопрос, кто ты.

«Лента.ру»: Чем вас привлек этот проект?

Ой, нет, это случилось далеко не сразу. Первые годы ты не понимаешь, что делаешь. Просто делаешь, следуешь за инстинктами. И только спустя какое-то, довольно продолжительное время начинаешь видеть в этом и смысл, и логику. Актерство в принципе — и это заложено уже в само слово — это наука действия: ты физически, всем телом включаешься в какой-то процесс. Сознание за действием поспевает не сразу. Но в этом нет ничего страшного, если ты органичен, естественен. А что до понимания остальных, социальных, скажем так, элементов профессии, то лучшим учителем для меня стал мой отец (актер и режиссер Жан-Пьер Кассель, звезда фильмов Жана Ренуара, Абеля Ганса, Жан-Пьера Мельвиля, Луи Бунюэля, Шанталь Акерман, Сидни Люмета и многих других режиссеров —прим. «Ленты.ру»), причем чаще не прямо, а косвенно. Я наблюдал за его карьерой, за его славой, за его ошибками — и учился на его опыте понимать этот бизнес и принимать правильные решения.

Фильм «Особенные» в российском прокате с 16 января

Беседовал Денис Рузаев