«Здесь считают, что девушки из России сразу выскакивают замуж»

Ольга из Омска получила образование в США, а потом уехала в Италию. В этой стране она столкнулась с пренебрежительным отношением к иностранцам, патриархальными порядками и невозможностью пробиться без связей и правильных знакомств. В рамках цикла материалов о соотечественниках за границей «Лента.ру» публикует ее рассказ о жизни в разных странах.

Когда меня спрашивают о том, как я перебралась в другую страну, хочется ответить встречным вопросом: «В какую именно»? Я родилась в Сибири, но за последние 15 лет мне довелось пожить в США, Италии и Германии.

В школе мне повезло с учительницей английского, поэтому для подростка 90-х я очень неплохо говорила по-английски. Америка тогда ворвалась на экраны, и мне ужасно хотелось туда попасть. В юности не задумываешься о том, насколько твои мечты реалистичны, а просто идешь к ним. И вуаля — в 16 лет мне достается стипендия, по которой подростки из бывшего СССР могли целый год жить в американской семье и ходить в американскую школу.

Меня приютила мормонская семья из штата Юта. Попасть в настолько религиозную среду было странно. Оговорюсь сразу: мормоны младенцев не едят. Они верят в Христа, хотя и считают книгу Мормона важнее Библии, пропагандируют воздержание до брака, но далеко не всегда его соблюдают, и, выступая против абортов, спокойно пользуются контрацепцией и разговаривают о сексе. Кое в чем они оказались даже либеральнее, чем Россия того времени. Самое необычное было другое: оказывается, мормоны не употребляют кофеин. В результате я целый год не видела чая.

Не скажу, что мне повезло с принимающей семьей. Я поладила только с отцом, а с матерью и сестрами отношения так и остались прохладными. И все же этот год стал для меня переломным. Я неплохо адаптировалась и улучшила английский. Вдобавок, американцы часто и искренне делают комплименты, что для постсоветского подростка-интроверта оказалось невероятно важным и расковывающим. Школа была несложной, окружающие по большей части доброжелательными и открытыми. После возвращения домой мне этого очень не хватало.

У меня сложилось впечатление, что в США действует социальный лифт, поэтому я решила во что бы то ни стало вернуться в эту страну. Ждать пришлось почти семь лет. За это время я окончила филфак в родном Омске и стала работать преподавателем английского. Второй раз я поехала в США, когда получила образовательный грант по программе Фулбрайта и смогла вернуться за степенью магистра.

Учеба была полностью оплачена программой, а стипендия составляла минимальный прожиточный минимум. Это был уже взрослый опыт в Атланте. Я сама снимала квартиру и распоряжалась расходами. Денег хватало на еду, одежду и развлечения. Грустно признавать, но я сразу стала позволять себе намного больше, чем когда работала на двух работах в России.

Учеба в университете оставляла немало свободного времени. Я ходила по вечеринкам и клубам по интересам, о которых узнавала из интернета, и с бокалом вина у бассейна вела разговоры о жизни, литературе и разных пустяках. Меня приятно поразило, как легко было познакомиться с людьми самых разных профессий и социальных слоев. Мне встречались журналисты и зубные врачи, студенты и предприниматели. Хотя я приехала из другой страны, нам, как правило, удавалось найти общую тему для разговора. Возможно, этому способствовала жизнь в большом городе, где все немножко чужие, и разговор так же легко начать, как и закончить. Тогда меня это устраивало.

Университетские курсы шли семестрами. Было много проектной работы, связанной с реальной жизнью и задачами. При необходимости можно было обратиться за помощью к преподавателям на факультете, отношения с ними были совершенно партнерскими. Тогда же я узнала, что программа Фулбрайта работает во всем мире, а быть ее стипендиатом в США — действительно престижно. Восхищенные «вау» стали льстить моему эго, которое от этого заметно увеличилось в размерах.

Именно в Атланте я познакомилась с будущим мужем-итальянцем, который работал там по контракту. Когда разговор зашел о браке, я взялась за изучение итальянского. Здесь начинается совсем другая история.

Я приехала в Италию в 2005 году с двумя дипломами о высшем образовании и гордым званием выпускника программы Фулбрайта. Мои итальянские знакомые из Атланты уверяли, что работодатели будут биться за меня не на жизнь, а на смерть. Но я еще не очень хорошо говорила по-итальянски и не могла начать поиски работы.

До переезда любая страна к западу от России представлялась мне немножко Америкой. В Италии с этой иллюзией пришлось расстаться. Оказалось, что здесь все делается по знакомству и повсюду нужны связи. Кто-то должен представить тебя другому, тот третьему — и так далее по списку. Но откуда у иностранки возьмутся знакомства с нужными людьми? После переезда я оказалась в полной социальной изоляции. Моим единственным знакомым был муж.

Мне не хотелось проводить время с соседками-домохозяйками среднего возраста, которых волновали только дети и рецепты. Интернет не выдавал никаких мероприятий, на которых можно заняться нетворкингом и наладить контакты. Даже самого слова «нетворкинг» никто не знал. К тому же 15 лет назад у большинства сегодняшних римских тусовок не было сайтов. Да и теперь мои итальянские знакомые не очень доверяют Google, предпочитая личные рекомендации. В конечном итоге я решила записаться на курсы фотографии.

Мы жили в окрестностях Рима. Сам Рим показался мне, увы, очень неопрятным городом. Изучив итальянский получше, я стала замечать, что слово «эмигрант» в Италии часто означает человека, занимающегося грязной работой, и да, второго сорта. Вдобавок, из-за множества женщин — «бойцов ночного фронта», поехавших на Запад после распада СССР, выражение «с Востока», то есть из Восточной Европы, приобрело недвусмысленную окраску.

Во время общения с незнакомыми людьми я порой сталкивалась с пренебрежительным отношением. Даже позже, в операционной на кесарево, кто-то из персонала не преминул отметить, что женщины вроде меня «едут сюда и быстренько выскакивают замуж». Большинство встречающихся мне итальянцев не говорили по-английски, и слово «Фулбрайт» для них было пустым звуком. Мое обласканное в Америке эго из рук вон плохо справлялось с такой ситуацией.

С первых дней меня не покидало инстинктивное чувство: что-то не так. Причина оказалась в том, что я привыкла говорить без обиняков. В России и США это не вызывало проблем — американцы и сами выражаются резко, когда нужно расставить точки над «i». А в Италии ничего не говорят напрямую. После диалога с итальянцем иногда приходилось гадать, что же хотел сказать собеседник. Поначалу мне даже казалось, что в этом есть скрытое издевательство. Кроме того, итальянцы обожают титулы — адвокат, инженер, учитель. Мне это немного напоминало мексиканские сериалы.

Первая работа в Италии была исключением — я нашла ее по объявлению. Консалтинговая компания, занимающаяся развитием персонала, все же оценила мой американский диплом. Отношения у нас, правда, не сложились. Прежде всего мне физически тяжело было выносить два-три авиаперелета в неделю. К тому же такая работа не сочеталась с планируемым материнством.

Постоянные недоговорки, обсуждения за спиной и жесткая иерархия в маленькой компании вызывали у меня замешательство. При этом начальник не сдерживался, чтобы напомнить о своем статусе. Однажды он повысил на меня голос в присутствии остальных коллег. Этим, впрочем, он не прояснил ситуацию, а просто подчеркнул, «кто кому Вася». Ничего подобного на работе со мной не случалось ни в России, ни в США. Через несколько месяцев я решила уволиться и до сих пор об этом не жалею.

Параллельно мы готовились к свадьбе. Я не притворялась особенно верующей, но против венчания не возражала. Для мужа и его семьи, практикующих католиков, это было невероятно важно. Пришлось пройти подготовительные курсы в церкви. Было удивительно слышать, как другие молодые пары спрашивали священника о том, что думает о контрацепции папа Римский. Такие вопросы плохо сочетались с представлением о либеральности Старого Света.

Как выяснилось, Италия — это все-таки очень патриархальная страна. Еще недавно здесь одобряли браки с насильником, призванные «починить» репутацию жертвы, и закрывали глаза на убийства чести (то есть убийства неверной жены или «непутевой» сестры), которые, судя по криминальной хронике, случаются до сих пор. Правда, теперь есть закон о домашнем насилии, а человек, совершивший убийство в целях самообороны, может быть оправдан. Заметно, что молодые итальянки не собираются больше терпеть того же, что их матери. Да и мужчины стали посговорчивее в плане помощи по дому и воспитания детей.

Вскоре на свет появилась первая дочь, и мы переехали в Пизу. Это совсем небольшой городок, где есть два важных заведения: больница и университет. В Пизе я обнаружила, что, с точки зрения государственных учреждений, у меня просто нет высшего образования. Мои дипломы, которые я получила в России и США, не представляли для них никакой ценности. Меня это возмутило, поэтому в Пизе я получила бакалавра филологии с отличием, а добрая знакомая помогла устроиться корпоративным преподавателем английского и русского.

Через четыре года мы вернулись в Рим, где я продолжила преподавание. Владельцами римской школы были... правильно, отец и брат прежнего работодателя. Тогда же Google наконец-то выдал мне сайт римской ассоциации женщин-профессионалов. Это было теплое международное сообщество, в котором я нашла замечательных подруг — финку и англичанку.

К тому времени стали подрастать мои дети-билингвы. Понятие билингвизма только-только начинает просачиваться в итальянскую реальность. Педиатры, которые мне встречались, ничего об этом не знали, но часто негативно реагировали на разговоры на двух языках, считая, что это будет задерживать развитие ребенка. К счастью, я оказалась упрямой иностранкой, и сейчас мои дети спокойно учат даже не два, а четыре языка.

Год за годом я обрастала новыми интересными знакомствами и перестала драматично воспринимать негативные стороны эмиграции. Я создала свою микрореальность, в которой гармонично уживалось хорошее из разных культур. У меня поменялось ощущение времени и пространства. Я перестала осуждать и начала интересоваться причинами того, почему что-то сложилось в определенной культуре именно так, а не иначе. Для этого в Италии хватает возможностей.

С культурной и туристической точек зрения, эта страна, наверное, никогда не потеряет своей привлекательности. Итальянские регионы сохранили свою самобытность благодаря консервативности и ощущению ревнивого соперничества с соседом, на мой взгляд, совершенно не свойственного русским. Это отражается и в кухне, и в диалектах, и в том, как итальянцы представляются. Обычно вам сначала скажут, что они, например, флорентийцы, только потом — тосканцы и итальянцы.

За последние 10 лет социальный лифт в Италии, кажется, совсем сломался, что вынуждает молодежь уезжать за границу. До середины XX века его, впрочем, не было вовсе. Моя мама и итальянская свекровь — ровесницы, обе — девочки из деревни. Но в Италии крестьянская девочка, выросшая после войны, даже не помышляла о том, чтобы получить образование выше начальных классов.

Сардиния, родина моего мужа, — невероятный по самобытности остров, где время в горных деревнях почти остановилось и не имеет ничего общего с искусственным Изумрудным Берегом, так полюбившимся олигархам. Даже итальянским друзьям мы всегда привозим оттуда что-то такое, чего нет на континенте.

Моя история переездов — это не такая уж редкость в наше время. В мире около 60 миллионов экспатов, и тех, кому приходится адаптироваться к чужой стране, становится все больше. Мне было интересно узнать, какие программы могут помочь этим людям. Поэтому я слетала в Берлин и получила сертификат тренера по культурному интеллекту.

Культурный интеллект — это навык, который позволяет эффективно общаться с представителями других культур. Сейчас много говорят об эмоциональном интеллекте, а культурный подхватывает эстафету там, где эмоциональному сложно понять, что стоит за поведением людей из совсем другой культуры. И его можно развить и проверить. Я успела провести в Италии несколько тренингов по культурному интеллекту для бизнес-студентов и работников государственной сферы, а затем жизнь преподнесла нам сюрприз.

В прошлом году работа закинула мужа в Баварию, и нам пришлось перебраться вслед за ним. Это тоже невероятно интересный и ценный опыт. Только разговор о нем заслуживает отдельной статьи.

Подготовил Олег Парамонов