«Мой дядя был оленеводом, а тетя — чумработницей»

Дети воспринимают мир иначе, особенно если это мир вечной мерзлоты и сильных ветров. Семья журналистки Валентины Чибичик в свое время взяла и уехала из Донецкой области на Русский Север. Валентине тогда было восемь лет. Первые годы после переезда она провела на острове Колгуев в Северном Ледовитом океане, где познакомилась с жизнью кочевников. Своими воспоминаниями о тундре, голодных белых медведях и играх с оленьими костями Валентина поделилась с «Лентой.ру».

На острове родилась моя мама. Папа родом из Украины, где мы и жили с семьей. Ближе к распаду Советского Союза жизнь в Донецкой области ухудшилась, зарплаты не выплачивали. Мама решила возвращаться в родные места. Так в восемь лет я пошла в начальную школу на острове Колгуев. Шел 1996 год.

Впервые я увидела остров в августе, в это время там еще довольно тепло, но поскольку это остров, он очень обдуваемый. Добраться до него можно только на вертолете из Нарьян-Мара, никакой другой вид транспорта туда не ходит. Когда я только вышла из вертолета, меня очень удивило, что все в шапках, хотя на дворе лето. Причина крылась в сильном пронизывающем ветре.

Остров был покрыт высокой травой, везде были деревянные дорожки, деревянные дома. Все деревянное. Заниматься садоводством или огородничеством не позволяет земля. Из-за отсутствия зелени создается ощущение пустоты. Климат на острове Колгуев суровый, но поскольку рядом проходит Гольфстрим, намного мягче, чем, к примеру, в Нарьян-Маре. Однако сильные морозы — не редкость.

С особенностями жизни коренного народа Севера я познакомилась в десятилетнем возрасте. На лето меня отправили в тундру к родственникам, которые вели традиционный для ненцев образ жизни. Мой дядя был оленеводом, а тетя — чумработницей.

Правда, чумы (переносное жилище в виде шатра конической формы) местные тогда уже не ставили, а жили в статичных балках, которые устанавливаются на всех четырех оленеводческих стоянках — зимних, весенних, летних и осенних.

В новое место я поехала на оленьей упряжке.

Помню, мне казалось удивительным, что нарты очень быстро скользят по траве и земле, как обычно по снегу. Есть грузовые нарты, а есть женские и мужские. Женские имеют сзади спинку, чтобы можно было облокотиться и чтобы дети не выпали. Я проехалась на мужских. Приходилось крепко держаться, чтобы не упасть, так как на болотистых местах, где мокро и полозья хорошо скользят, олени развивают большую скорость. К счастью, доехала благополучно.

На стойбище я увидела пять балков. В каждом живет одна семья — как правило, это мать, отец и дети в количестве пяти-шести, не меньше. Балок строится из дерева, он не разделен на комнаты, это такое единое пространство. В одном месте находится кухня, в другом оборудовано спальное место. Для разделения спального пространства используют балаганы. Около балков стоит много саней с различными коробами и сундуками. Они выступают в роли хозяйственных помещений. В одном сундуке могут храниться вещи, в другой складывают продукты.

Женщинам в тундре живется очень непросто, но дети помогают с раннего возраста. Ненки рожают рано, и разница между первым и последним ребенком может быть лет 20. Когда я приехала на стойбище, моего возраста и младше было около десяти детей. Они ходят за хворостом, которым топят печь, за водой, на охоту, ловят рыбу — там никто не сидит без дела. Я тоже помогала по хозяйству. К примеру, с утра мы шли мыть посуду на реку. Жирные кастрюли отмывали в холодной воде при помощи глины и песка. После носили воду в канистрах, ходили за морошкой и кустарником.

Несмотря на обилие работы, находили время и передохнуть. Дети кочевников часто играли в игру, напоминающую русские народные городки. А мама мне рассказывала, что они играли оленьими костяшками, которые оставались после приготовления пищи. Но я этой забавы уже не застала.

Все дети тундры очень любят животных, могут приводить в дом собак, приносить маленьких совят. Очень любят животный мир, они растут среди него. Родители за это не ругают, потому что в балках все проще, там нет стерильной чистоты.

Моя подруга Тоня любила рассказывать о своем олененке. Так бывает, что самка отказывается от детеныша, а дети оленеводов его выхаживают — кормят из соски, заботятся. Таких оленей называют авками. Вырастая, они помнят своих хозяев довольно долго, да и оленеводы знают своих питомцев. Не знаю, как они это делают, но могут издалека понять, где в стаде находится именно их олень.

Тундровые дети — какие-то бесстрашные: они могут спокойно пройти в одиночку 20 километров от поселка до стойбища, не видят никакой опасности. Хотя, к примеру, зимой дорогу может замести.

Конечно, чтобы жить в тундре, нужно быть очень трудолюбивым и физически выносливым. Когда я выросла, одна женщина мне рассказала, что у ненок даже физиология отличается. Они имеют крепкий торс и широкие плечи, потому что нужно и дрова пилить, и чум поставить. А якобы узкий таз позволяет им легко умещаться в нартах.

Основная роль мужчины в тундре — следить за стадом. Весь быт — дети, готовка и стирка — ложится на женщин. Я бы, наверное, не смогла вести такой образ жизни. Это требует знаний, сноровки.

Летом едят гусей, рыбу, мясо оленье. В тундре почему-то не очень любят гречку, предпочтение отдают макаронам и рису. Овощей нет. Все пьют крепкий горячий чай, чтобы согреться. Оленеводы и рыбаки очень любят растворимый кофе с молоком. Кстати, местные мальчики рано учатся стрелять. Мой двоюродный брат уже лет в восемь умело обращался с ружьем. Для меня это было удивительно. Помню картину из детства: мы стоим около балка, в небе летят гуси, вдруг он молниеносно берет ружье и стреляет. Гусь падает.

Весной, где-то в мае, когда птицы сидят на гнездах, тундровики лакомятся яйцами гусей, уток, куропаток, крачек. Моя бабушка очень любила парные яйца, когда в желтке уже сформировался зародыш птенца. Она их варила и говорила, что это деликатес.

Самый главный праздник у тундровиков — День оленя. 2 августа все бригады собираются в одном месте, чтобы поучаствовать в соревнованиях по национальным видам спорта — метанию топора, метанию тынзея на хорей (шест для управления оленьей упряжкой), прыжкам через нарты. Они, кстати, широкие, и перепрыгнуть их непросто, нужна сила и сноровка. Женщины и дети участвуют в забегах. Завершаются такие праздники гонками на оленьих упряжках. Это очень зрелищно. Ну, а после раздачи призов начинается застолье. Едят мясо, олений бульон, выпивают.

В основное время я жила в поселке Бугрино с численностью населения около 400 человек. Первое время после переезда с Украины мы жили у бабушки в большом доме. Его делили несколько семей. Очень интересно был налажен быт. Например, мы ели в несколько смен: первыми к столу шли мужчины, потом — женщины, потом — дети. Мы просто-напросто все не помещались. Это пошло из тундровой жизни, там тоже сначала едят взрослые, а потом уже дети.

Конечно, развлечений на острове немного, но мне нравилась моя жизнь. Мы играли, бегали — дети всегда находят себе занятие.

Запомнилось, что по весне в поселок наведывались медведи, некоторые прямо на льдинах приплывали. В какой-то из дней я просыпаюсь и слышу шум в доме: все бегают, суетятся. Я вышла на кухню, отодвинула на окне занавеску, а на меня смотрит медведь. Потом он учуял у нас в сарае тушу оленя, стал ломиться. Дедушка выстрелил несколько раз в воздух и спугнул его. Медведь был такой толстый, при беге сотрясалась шкура. Было как-то страшно... Других хищников в этих краях нет, есть лисы и песцы, но они для человека не опасны.

Когда я перешла в пятый класс, пришлось уехать с острова, потому что там есть только начальная школа. С пятого по одиннадцатый дети учатся в интернате в Нарьян-Маре. С одноклассниками не разлучались, так как переезжали все. К родителям ездили только на зимние и летние каникулы. В остальное время писали письма, ведь сотовых телефонов в то время еще не было. Мне запомнилось, что письма были не в конвертах, как сейчас, — мы их складывали треугольниками. Я недавно нашла их и перечитала. Они такие трогательные и смешные... В интернате у нас был один таксофон, куда мы по очереди бегали, чтобы созвониться с родными. Нам мама звонила по средам.

После школы я уехала учиться в Санкт-Петербург, но потом вернулась на Север. Я поняла, что мне все же ближе маленький город, где все знакомы, расстояния маленькие, природа и родители рядом.

К сожалению, в тундре сегодня мало молодежи. Не все дети оленеводов идут по стопам родителей, и опытным оленеводам некому передать свои знания. А без них молодой тундровик не сможет вести кочевой образ жизни. Элементарно нужно уметь делать нарты, упряжь, дрессировать собаку, которая следит за стадом. Взрослые, напротив, не хотят уезжать. Многие отказались от жилья в городе, потому что счастливы на природе.

Мне самой в детстве очень нравилось бывать в тундре, наблюдать за жизнью кочевого народа. Все казалось естественным. Например, когда я видела забой оленей, не испытывала ни страха, ни отвращения. Не считала это жестокостью, потому что знала, что это нужно для жизни: если они сейчас этого оленя не забьют, у них не будет еды. А когда я приехала несколько лет назад и попала на забой, уже не смогла смотреть. Отвернулась.

Записала Ксения Абрамова