Бородатые дети

«Лента.ру» продолжает свой рассказ про эстетику субкультур и ее влиянии на моду. На прошлой неделе речь шла о хипстерах середины XX века. Они любили джаз, подражали афроамериканцам и первыми наплевали на расовую сегрегацию. Сегодня мы расскажем о хипстерах XXI века — одной из самых ненавидимых субкультур в истории.

На первый взгляд кажется, что между оригинальным хипстерами 1940-х — начала 1950-х годов и хипстерами 2000-х нет ничего общего. В пользу этого утверждения говорят совершенно разные внешний вид и музыкальные предпочтения. Тем не менее в основе обеих субкультур лежит общая идеология: контркультурность, отрицание мейнстрима и поп-культуры, попытка быть другим. Если оригинальные хипстеры старались уйти от консервативных ценностей, сексизма, гомофобии и расовой сегрегации, то новые хипстеры противопоставили себя обществу потребления.

Как и 70 лет назад, центром зарождения субкультуры стал Нью-Йорк. Вся разница только в том, что в 1940-х хипстеры устремились в афроамериканский Гарлем, расположенный на Манхэттене, а в 2000-е — в Уильямсберг, что в Бруклине. Первые хипстеры новой волны, которых порой называют прото-хипстерами, напоминали скорее битников: молодые эрудированные представители среднего класса с дипломами престижных вузов и большим интересом к наукам и искусствам.

Субкультура начала складываться в Бруклине еще на рубеже веков. О тусовке молодых интеллектуалов Уильямсберга писали и журнал Time Out New York, и газета The New York Times. Впрочем, термин «хипстер» журналисты не использовали, называя молодых бруклинцев «преппи» и «арти». Второе рождение названию «хипстер» дал Роберт Ландхем, который написал книгу The Hipster Handbook — сатирический путеводитель по субкультуре. Именно Ландхем назвал модную молодежь Уильямсберга хипстерами.

Новые бруклинские хипстеры старательно противопоставляли себя мейнстриму в моде, музыке и искусстве. Творческие и образованные, они считали себя способными распознавать настоящее искусство, а не идти на поводу у общественного мнения. Раскрученным исполнителям хипстеры предпочитали малоизвестные инди-рок-группы, голливудским блокбастерам — артхаусное кино, а модным брендам — винтажную одежду.

При этом современным хипстерам, как и их предшественникам из 1940-х, не чуждо было и самостоятельное творчество. Но вместо попыток играть джаз новые хипстеры увлекались фотографией и публицистикой, так что трубу и контрабас в арсенале представителей субкультуры заменили зеркальный фотоаппарат и блокнот. Особо продвинутые снимали на старую пленочную технику и ломографы — простейшие автоматические фотокамеры.

Вне зависимости от камеры хипстеры увлекались ломографией — жанром фотосъемки, в котором не важны традиционные критерии: резкость снимка, правдоподобная цветопередача и правильность ракурса. Главное для любителя ломографии — поймать момент.

Сочетание любви ко всему винтажному и активное использование новых цифровых технологий — смартфоны, планшеты и компьютеры Apple стали такими же верными друзьями хипстеров, как аналоговые фотоаппараты, велосипеды ретро-дизайна с фиксированной передачей и старая одежда, а свои мысли они фиксировали не только в блокнотах Moleskine, но и в социальных сетях. Зарождение нового хипстеризма совпало с появлением соцсетей и блогосферы, так что свои фотографии и заметки представители субкультуры сразу же отправляли в интернет.

В первой половине 2000-х идеалом мужчины был метросексуал, а его воплощением — Дэвид Бэкхем. Гладко выбритый, накачанный, уделяющий много внимания прическе и обожающий шопинг красавчик стал мечтой женщин и предметом зависти мужчин. Но для хипстеров мейнстрим — главный враг, поэтому их внешний вид стал воплощением антиметросексуальности.

Длинные волосы, густые бороды, очки в толстой оправе, пришедшие будто из 1970-х, подчеркнуто небрежные клетчатые рубашки и футболки с принтами в стиле 1980-х и 1990-х — главная задача внешнего вида хипстера была в том, чтобы подчеркнуть пренебрежительное отношение к моде и заботе о себе. Если для метросексуала внешний вид — все, то для хипстера — ничто, лишь оболочка, отвлекающая от многогранной личности. Таким образом богатый внутренний мир противопоставлялся красивой картинке.

Но что-то пошло не так. Как только о хипстерах заговорили, они стали модными. Тысячи молодых людей начали отращивать бороды, набивать татуировки, носить очки без диоптрий, скупать на блошиных рынках старую одежду и выстраиваться в долгие очереди в магазины Apple, чтобы первыми купить новый iPhone. Протестуя против мейнстрима, хипстеры сами стали мейнстримом.

Британский футуролог и соучредитель агентства The Future Laboratory Крис Сандерсон в интервью The Guardian заявил, что «хипстеры умерли ровно в тот момент, как только получили такое название. Слово изменило свое значение». Хипстеры стали еще одним порождением общества потребления, причем потребляли они едва ли не больше, чем все остальные субкультуры.

У хипстеров довольно быстро сложился пантеон любимых брендов одежды: кеды Converse, джинсы-скинни Levi’s, худи и лонгсливы American Apparel и Abercrombie & Fitch, сумки Freitag и очки Ray-Ban. Те, у кого денег было поменьше, закупались в H&M и Topshop. Хипстеры вернули моду на подворачивание джинсов и брюк-чинос, шляпы и растительность на лице. Не обошла стороной субкультура и женскую моду. Именно с хипстеров началось триумфальное шествие кедов и кроссовок, вытеснивших из гардеробов шпильки и каблуки.

Хипстеризм оказал огромное влияние на экономику некоторых стран Запада. Любовь представителей субкультуры к формату бутика — маленького камерного пространства привела к появлению в даунтаунах многих американских городов многочисленных «хипстерских» кофеен, барбер-шопов, кафе и баров, веломастерских и магазинов одежды. Бороды хипстеров и вовсе дали барбер-шопам вторую жизнь, вернув из небытия, казалось, уже забытую профессию брадобрея.

Ну, а родина субкультуры — Бруклин в целом и Уильямсберг в частности — из рабочих окраин, которыми они были еще 20 лет назад, превратились в элитную часть Нью-Йорка. Сейчас недвижимость в ряде районов Бруклина стоит дороже, чем в некоторых частях Манхэттена. Ирония в том, что самый хипстерский район Нью-Йорка хипстерам больше не по карману.

Практическая любая новая субкультура вызывает у большей части общества если не осуждение, то определенное неприятие. Но волна критики, обрушившаяся на хипстеров, практически не имеет прецедентов. Хипстеров критиковали не только консерваторы, но и представители других субкультур — за лживость и подмену понятий.

Опрос, проведенный в Public Policy Polling в мае 2013 года показал, что большинство американцев относились к хипстерам негативно, а четверть и вовсе хотели обложить их дополнительным налогом. Досталось хипстерам и от журналистов. Кристиан Лорентзен из Time Out New York обвинил их в культурной экспроприации и фетишизации аутентичной моды субкультур прошлого — битников, хиппи и даже гранжа.

Джулия Пливин из Huffington Post высмеивала идеологию субкультуры: «Несмотря на то что хипстеры подчеркнуто избегают любых ярлыков, одеваются они одинаково, поступают во всем одинаково и абсолютно по-конформистски следуют нормам своего нонконформизма».

Некоторые обозреватели и вовсе заявили, что субкультуры современных хипстеров никогда не существовало, а был лишь используемый в маркетинговых целях образ продвинутой молодежи. Ведь слово «хипстер» все еще происходит от фразы to be in hip — «быть в теме».

Еще одна причина нелюбви к хипстерам — оправдание расизма и сексизма в высказываниях иронией. Изначально кичившиеся своей образованностью хипстеры считали иронию и самоиронию, а также троллинг своими отличительными особенностями. Со временем троллингом начали маскировать откровенно оскорбительные высказывания. Хипстерский расизм и хипстерский сексизм стали объектом критики, особенно в США.

Все это привело к тому, что любители хипстерской моды всячески отрицали свой хипстеризм, в то время как изначальная идеология бруклинского хипстеризма давно канула в Лету. Тот же самый Крис Сандерсон разделил хипстеров на две группы: тру-хипстеров с их контркультурой и бородатых парней, хотевших выглядеть модно.

Что касается России, то экс-главный редактор «Афиши» Юрий Сапрыкин в интервью родному изданию был еще более однозначен: «Вот что значит в буквальном переводе слово "хипстер"? Это просто модник. Это слово молниеносно превратилось в ругательство, в какую-то карикатуру, но если докопаться до сути, окажется, что это просто модные парни, для которых в каждый отдельный момент актуальным оказывается что-то новое. И, следовательно, эта генерация постоянно ускользает от любых определений».

На родине хипстеров в США трансформация хипстеров официально завершилась: сразу несколько уважаемых изданий, включая The Guardian, Mashable и Time Out, в 2014 и 2015 годах предрекли субкультуре смерть. Новые герои — хайпбисты — не скрывают своего желания выглядеть максимально модно и совершенно откровенно делают из одежды культ.

Современные хипстеры так и не стали субкультурой в классическом смысле этого слова — к началу 2010-х хипстером можно было назвать едва ли не каждого следящего за трендами молодого человека. Отчасти поэтому влияние хипстеров на общество и моду было столь велико. Шляпы, объемные шарфы, свитеры, кардиганы, очки, бороды, кеды и кроссовки, футболки с принтами из 1990-х — то, что в 2000-е было иронией, сейчас стало мейнстримом. И благодарить за это нужно именно хипстеров.

Антон Ширяев