«Изображать тупого иностранца и вести себя как дома»

Скандинавский дизайн, скандинавская кухня, скандинавский уют (так называемый хюгге), скандинавская литература, скандинавские сериалы, наконец, — общеизвестны и вызывают интерес, зависть и уважение у представителей разных народов и культур. Однако не может не настораживать тот факт, что большинство почитателей скандинавского образа жизни и мысли все же мечтают о домике на Средиземноморье. Это неслучайно, считает английский журналист Майкл Бут. Его жена — датчанка, поэтому он прожил в скандинавских странах больше десяти лет. За это время он пришел к выводу, что в мире слишком идеализируют эти страны. Бут решил написать честную, лишенную стереотипов книгу о датчанах, шведах, финнах, норвежцах и исландцах, объяснив, почему скандинавские страны стали такими успешными в экономическом и социальном отношении. Книга называется «Почти идеальные люди». На русском языке она вскоре выйдет в издательстве «Эксмо». «Лента.ру» публикует фрагмент текста.

Аксель Нильсен родился в 1899 году в сонном североютландском городке Нюкебинг в семье кузнеца. Из болезненного и ранимого ребенка он вырос в хилого и малорослого молодого человека. Получив зачатки знаний в местной школе, семнадцатилетний Аксель ушел в море на шхуне, направлявшейся к Ньюфаундленду.

Это был первый из его многочисленных побегов от реальности, которые Аксель совершал всю свою жизнь. Следующий случился спустя несколько недель — после перехода через Атлантический океан он сбежал на другое судно. В это время в мире бушевала война, и привычка Нильсена что-то писать в своем дневнике по ночам, его странный акцент и ломаный английский выглядели подозрительно. Товарищи по команде стали подозревать в нем германского шпиона. Он снова бежал, на сей раз домой, устроившись матросом на корабль, идущий в Испанию.

В родном Нюкебинге Нильсену были не слишком рады. Недовольство родителей его уходом из дома только усилилось, когда они узнали о побеге с корабля. Но североамериканские похождения в конечном итоге определили его призвание. После множества отказов двадцатичетырехлетнему Нильсену удалось опубликовать беллетризованную версию своих приключений под названием «Лабрадорские истории». В честь родной местности своей матери-норвежки Аксель взял себе псевдоним Сандемусе. За этой книгой последовали многие другие, причудливо сочетающие художественный вымысел, фактический материал и философские рассуждения в манере, которую критика сравнивала с произведениями Джозефа Конрада.

В жизни Сандемусе было еще много побегов. В 1930 году он с женой и тремя детьми переехал в Норвегию из-за финансовых проблем (в частности, он продал права на следующую книгу одновременно двум издателям). Во время Второй мировой войны он снова бежал, на этот раз в Швецию, из-за своих связей с норвежским Сопротивлением. Правда, эти связи ограничивались периодическими попойками в компании настоящих партизан. Но именно собутыльники убедили писателя уехать, опасаясь, что он не сможет держать язык за зубами. Вернувшись в Норвегию в 1945 году, Сандемусе оставил жену и детей ради другой женщины, родившей ему двойню.

Судя по всему, аморальный фантазер Сандемусе был неприятным человеком. Один из его сыновей обвинял отца в педофилии, инцесте, жестоком обращении с животными и двоеженстве. Позже список обвинений пополнило подозрение в убийстве норвежца. Недавно я обратил внимание на портрет Сандемусе, украшающий хвост «Боинга-737» авиакомпании Norwegian Air. Не самое подходящее лицо компании, скажем прямо.

В наши дни Сандемусе читают мало, если не считать небольшого фрагмента романа «Беглец пересекает свой след», опубликованного в 1933 году. Действие книги происходит в вымышленном городке Янте, в котором нетрудно узнать Нюкебинг. Вызвавший острую полемику роман сатирически описывает жизнь датской провинции с ее мелочностью, завистливостью, кривотолками, лицемерием и невежеством. Особенно сильно возмутились в Нюкебинге — прототипами убогих духом персонажей послужили многие его жители.

Фрагмент «Беглеца», который стал для датчан и исчерпывающей характеристикой, и приговором, представляет собой набор правил для жителей Янте. Законы Янте — своего рода датские Десять Заповедей, ставшие хрестоматийными для всей Северной Европы.

Любому человеку, планирующему переезд в Скандинавию, будет полезно с ними ознакомиться.

Законы Янте

Не думай, что ты что-то собой представляешь.
Не думай, что ты так же хорош, как мы.
Не думай, что ты мудрее нас.
Не воображай, что ты лучше нас.
Не думай, что ты знаешь больше, чем мы.
Не думай, что ты значительнее нас.
Не думай, что ты для чего-то годишься.
Не смейся над нами.
Не думай, что кому-то есть до тебя дело.
Не думай, что ты можешь чему-то нас научить.

Биография автора, казалось бы, дает основания считать эти правила всего лишь фантазией психологически неуравновешенного человека. Но, по правде говоря, Сандемусе попал в точку, и не только в отношении датчан. Законы Янте вполне узнаваемы среди норвежцев, а в Швеции, как мы увидим дальше, их влияние на общество еще сильнее.

Если заговорить о Законах Янте с современным датчанином, то он только тяжело вздохнет. Вам объяснят, что этого давно нет, что сатира Сандемусе неактуальна и лишь напоминает о временах, когда большую часть населения Дании составляли крестьяне. Даже королева Маргарет осудила их в новогоднем поздравлении нации в 1980-х. Сегодняшние датчане гордятся своими достижениями и радуются за тех, кому сопутствует жизненный успех.

Но спустя пару минут вам приведут примеры из жизни «друзей» и «родственников», пострадавших от тирании Законов Янте «там, в провинции». С вами согласятся, что этот затхлый социальный конформизм, возможно, встречается где-то в дальних уголках страны, но уж никак не в Копенгагене. Датская столица — глобальный город. Ее жители со всеми своими социальными медиа, реалити-ТВ и американизированным потребительством — яркие индивидуалисты.

Мой опыт говорит, что в той или иной степени Законы Янте действуют в Дании повсеместно, хотя они менее заметны в столичной суете. От людей, уехавших из Ютландии, я слышал, что эти нормы до сих пор лежат в основе привычек и поступков. Недавно на званом ужине я сидел рядом с дамой, которая рассказывала, какой удушающей показалась ей атмосфера родного города. «На западном побережье неодобрительно относятся к любому, кто хоть немного выходит за рамки или демонстрирует малейшие амбиции, — говорила она. — Это не нравится людям. Все знают, чем ты занимаешься, и у каждого есть мнение, чем тебе на самом деле нужно заниматься. Мне пришлось спасаться. Я уехала в Копенгаген, как только смогла, и редко приезжаю обратно. Наверное, так часто бывает с родным городом, но особенно остро это чувствуют люди из Ютландии».

А как насчет самого Нюкебинга? Какие признаки Законов Янте обнаружатся, если посетить их родину? Так ли Нюкебинг Морс (если называть его полным именем) убог и мелочен, каким вывел его Сандемусе? Действительно ли его жители подавляют в себе мечты и надежды, одергивают друг друга и не позволяют себе думать, «будто что-то собой представляют»?

Въезжая в Нюкебинг, я был к этому готов. Первая мысль посетила меня при пересечении городской черты: может быть, на действие Законов Янте указывает уже само название города? «Морс» добавлено к нему, чтобы отличать от других датских Нюкебингов. Но почему бы им просто не считать себя главным Нюкебингом, а остальные пусть сами придумывают, чем им отличаться? Я запарковал машину на берегу пролива Лим-фьорд и решил немного прогуляться перед встречей, назначенной в библиотеке.

На первый взгляд центральная улица Нюкебинга выглядела так же, как любая другая центральная улица в датской провинции. Здесь был книжный/сувенирный магазин с поздравительными открытками на вращающемся стенде при входе, несколько магазинов не очень дорогой мужской одежды (с обычными темными джинсами, поло и пиджаками на трех пуговицах, которые служат датчанам униформой на все случаи жизни), парикмахерской, табачной и винной лавкой, пивной и аптекой. Все типично для небольшого городка.

Нечто любопытное я обнаружил только на пути обратно, когда снова разглядывал названия магазинчиков. Мое сердце пело! Названия! Они были удивительно скучными, чуть ли не нарочито обыденными или, как выражаются датчане, tilbageholdende — сдержанными, лишенными малейшего намека на рекламу или бренд.

Парикмахерская так и называлась — «Парикмахерская». Пивная называлась «Пивная». Магазинчик, торгующий одеждой и обувью, привлекал внимание прохожих броским названием «Одежда и обувь», а книжный магазин был Bog Handler, то есть «Книготорговлей». Один из торговцев, очевидно оскорбленный беспардонной саморекламой соседей, назвал свою лавку просто «№ 16», а другой, явно опасаясь обвинений в гордыне, решил именоваться Shoppen, то есть «Магазин». Нельзя сказать, что этим доблестным представителям торговли не хватало маркетинговых навыков, — наоборот, они дерзко отвергали общепринятые представления об умении показать товар лицом.

Только один магазин осмелился выделиться из толпы и возвестил о том, что у его владельца есть имя и он смеет отличаться от всей остальной розницы в Нюкебинге. Он назывался «Туфли от Беттины».

«Поосторожнее, Беттина. В этих местах не любят подобный выпендреж», — мысленно заметил я.

В библиотеке я спросил председателя Общества Акселя Сандемусе Бента Дюпона, считает ли он, что Законы Янте по-прежнему проявляются в Нюкебинге или в датском обществе в целом.

«Нет, что вы, они были актуальны для времен, о которых писал Сандемусе, но никак не сегодня, — ответил Дюпон, похожий в своих круглых очках на учителя-пенсионера. — Законы Янте, когда все друг друга сдерживают установкой «Не думай, что ты что-то собой представляешь» — эти законы мертвы. Единственное место, где они все еще живы, — датские СМИ. Возьмите, к примеру, Билле Аугуста (оскароноcного датского кинорежиссера). Когда он делает неудачный фильм и получает плохие отзывы, он всегда говорит: «О, это Законы Янте!» Если уж на то пошло, сегодня у нас один позитивный Закон Янте — «Ты обязан думать, что ты что-то собой представляешь».

Я молча показал ему фотоснимки, сделанные на центральной улице Нюкебинга. Дюпон просматривал их, и по его лицу постепенно расползалась улыбка, пока он не захохотал в голос — к моему огромному облегчению. «Я понял вашу мысль. Да, здесь есть элемент взаимного сдерживания», — сказал он.

Будем справедливы к Дюпону: большинство датчан тоже считает, что Законы Янте устарели. Я ощущал их влияние острее, когда только начал посещать Данию много лет назад, возможно потому, что был молод, амбициозен и несколько заносчив. Тогда я еще не понимал тайного кода датчан, чья внешняя схожесть с британцами скрывала, как я вскоре выяснил, множество глубоких различий. Со временем я, наверное, еще и отдалился от датчан Янтевского толка, но до сих пор иногда натыкаюсь на них, когда выхожу за пределы своего круга общения.

Обычно мою попытку объяснить, чем я зарабатываю на жизнь, встречают замешательством на грани легкого недоумения. Да, по работе мне случалось путешествовать, ночевать в вызывающе роскошных местах, есть потрясающие лакомства и ездить на дорогих машинах. Но в разговорах с малознакомыми датчанами я стараюсь не упоминать об этом. Это лишь смущает и раздражает их.

Вот несколько недавних примеров действия Законов Янте во всей их красе. Один мой приятель купил новый «Мерседес» и некоторое время был вынужден терпеть шуточку своего брата: «А кто у нас такси вызывал?» (Копенгагенские такси используют аналогичную модель.) Жена другого приятеля отказалась от покупки совсем недорогого дома из-за того, что в нем был скромный бассейн — его сочли ненужным излишеством.

Моя знакомая журналистка Аннегрете Расмуссен недавно спровоцировала дискуссию о Законах Янте, она написала, как приехала на родину из Вашингтона, где она живет постоянно, и стала рассказывать знакомым о школьных успехах сына. «Чтобы взять быка за рога, я сказала: «Он отлично учится. Он лучший ученик в классе». За столом воцарилось гробовое молчание». Как датчанке ей следовало бы подумать об этом раньше, но она только тут поняла, что нарушила правила. «Если бы я сказала, что он лучше других в ролевых играх или в рисовании, все было бы нормально. Но хвастаться академическими успехами категорически неприемлемо».

«Законы Янте — примерно то же, что и закон всемирного тяготения, — уверяла меня редактор газеты и антрополог Анна Кнудсен. — Они повсюду, особенно в сельских общинах, а ведь раньше (во времена Сандемусе) в Дании были одни крестьяне. С установлением демократического строя в 1849 году эти законы стали государственной идеологией, а затем обрели вторую жизнь при социал-демократах. Все это передается от поколения к поколению через пропаганду и школьную систему». «Но знаете, зависть — это не самое главное. Главное — приятие: мы готовы принимать тебя, только если ты такой же. Так поступают крестьяне», — добавила она.

Чтобы посмотреть, действуют ли Законы Янте сегодня, я заглянул в газету. И тут же обнаружил репортаж о наследнике шведской империи Tetra Pak Хансе Раусинге, который влип в историю с наркотиками. Огромный заголовок злорадно гласил: «Его не спасли его миллиарды». Другая статья рассказывала о банкротстве экстравагантного датского бизнесмена, который пачками скупал роскошные машины и заграничные виллы и рассказывал об этом в СМИ. Теперь исходящая жаждой праведной мести статья тщательно описывала роскошь, от которой ему придется отказаться: «Три года назад он гордо рассказывал нашей газете о своих Bugatti и Lamborghini и о том, что он собирается покупать Porsche. А сейчас у него ни копейки». Все газеты мира любят смаковать громкие провалы, но датские, похоже, особенно.

Пути Законов Янте неисповедимы. Некоторые датчане от них освобождены: самое яркое исключение — королевская семья (к которой мы еще вернемся). Но к успешным творческим людям они обычно применимы, хотя чаще всего эти выходцы из порядочных буржуазных или рабочих семей старательно демонстрируют, что успех их не изменил. Актеры и режиссеры обязаны выражать свое презрение к суете вокруг красной дорожки и подчеркивать, что они, как и все, отовариваются в Netto и самолично меняют детям подгузники.

Признание успеха или обогащения на иных поприщах дается датчанам труднее. Шеф ресторана Noma Рене Редзепи рассказывал мне, что соотечественники плевали ему вслед и предлагали «убираться восвояси» (его отец — македонец) после того, как по датскому телевидению показали документальный фильм о его ресторане. Noma, как известно, несколько лет подряд занимал первое место среди ресторанов мира. Но датская пресса раздраженно отреагировала на революционную Новую Скандинавскую кухню Noma, обозвав работников ресторана «пожирателями тюленей». В самом деле, кто дал им право вторгаться на территорию классической датской еды? А еще датчане не одобряют богатство своих звезд спорта и испытывают смешанные чувства по отношению к популярным исполнителям.

Я часто задумывался, как работали Законы Янте до Сандемусе. Ведь он всего лишь описал нравы, которые существовали и раньше. Профессор Ричард Уилкинсон говорил мне, что люди из более или менее равноправных сообществ стараются не показывать себя в выгодном свете. Возможно, это и есть источник Законов Янте: датчане презрительно относятся к тем, кто выделяется на общем фоне, поскольку высоко ценят равенство. «В доисторические времена в племенах охотников-собирателей все были равны, — говорил Уилкинсон. — Тех, кто претендовал на лидерство, подвергали осмеянию, издевкам или изгнанию. Существуют так называемые стратегии контрдоминирования, обеспечивающие максимальное равенство».

А может быть, причина — в наследии лютеранства? Хотя датчане посещают церкви только на Рождество, свадьбу или крестины, христианство по-прежнему играет важную роль в их мировоззрении и поведении. В отличие от Швеции церковь в Дании не отделена от государства, а Закон Божий снова стал обязательным школьным предметом после нескольких лет факультативного преподавания.

Возможно, поэтому упорная работа ради обогащения и демонстрации успехов вызывают неодобрение. В Дании акулы капитализма и капитаны бизнеса не служат образцами для подражания. Покойного нефтяного и транспортного магната Арнольда Мерск Маккинни Меллера — возможно, самого богатого датчанина некоролевского происхождения — уважали, но не любили. А ведь Меллер разумно избегал ненужной демонстрации своего богатства. Если верить PR-департаменту компании Maersk, он придерживался строгой трудовой дисциплины, в возрасте за восемьдесят присутствовал на всех совещаниях, обедал принесенными из дому бутербродами и каждый день поднимался в свой кабинет пешком. Наверное, все это наряду с щедрыми пожертвованиями на общественные нужды (например, он профинансировал строительство копенгагенского оперного театра) помогало ему избегать критики со стороны соотечественников.

Как быть с Законами Янте приезжему? Как не наступить на их мины-ловушки и не задеть мины-растяжки? Есть два возможных подхода. Первый — изображать тупого иностранца и вести себя как дома. Второй — скромно опускать глаза и обещать исправиться.

Независимо от выбранного подхода, для спокойной жизни среди датчан надо помнить о существовании Законов Янте.

Перевод: Е. Деревянко